by Igor Kulakov » July 24th, 2012, 9:46 am
5 кавалерийская дивизия
5 кд им. Блинова (2КК 9А ОдВО)
с 22.06 в сост. Юж. фр.
в ее 32 ТП - 35 БТ-2 и БТ-5 (на окт 39г)
5th Cavalry Division : 11, 96, 131, 160 Cav Rgts 32 Mech Rgt (5 BT-5, 1 BA-10) ? -бурж.данные
-----------------------------------
Кавалеристы на Южном фронте
Генерал-полковник П. БЕЛОВ Накануне войны располагавшийся в Бессарабии
2-й кавалерийский корпус имел в своем составе лишь две кавалерийские дивизии.
Одна из них _ 5-я кавалерийская имени Блинова дивизия, которой командовал
полковник Баранов В.К., размещалась в 120_140 км восточнее пограничной реки
Прут. Другая _ 9-я Крымская кавалерийская дивизия стояла у самой
государственной границы на реке Прут, на участке от Леово до Готешты.
Командовал ею полковник Бычковский А.Ф. Управление 2-го кавалерийского корпуса
и 5-я кавалерийская дивизия дислоцировались в Бессарабии лишь с апреля 1941
года. Обе кавалерийские дивизии прославились в боях гражданской войны. Они
были хорошо обученными боевыми соединениями, готовыми по тревоге вступить в
бой. Богатейшие боевые традиции гражданской войны свято сберегались всем
составом дивизий и являлись гордостью командиров, сержантов и рядовых.
Боевая подготовка частей корпуса находилась на высоком уровне. Особенно хорошо
были подготовлены 12-й и 38-й конно-артиллерийские, 18-й и 36-й отдельные
зенитные дивизионы, а также большинство кавалерийских полков, конные саперы,
штабы дивизий. Несколько слабее была тактическая подготовка 30-го и 32-го
танковых полков, хотя материальную часть они освоили хорошо. Значительная
часть офицеров имела большой опыт командования и партийно-политической работы,
была достаточно подготовлена в тактическом отношении. Многие из командиров
перед войной окончили военные академии, курсы усовершенствования, являлись
подлинными мастерами обучения и воспитания личного состава подразделений.
Корпус содержался по штатам мирного времени, имея незначительный некомплект в
людях, конском составе и танках. Основное имущество и вооружение
мобилизационного запаса имелось полностью и хранилось в полковых складах.
Недостающие до штатов военного времени лошади и автомашины были приписаны к
корпусу из народного хозяйства. Как известно, наступление немецко-фашистских
войск на территории Бессарабии началось только 2 июля, следовательно, у наших
мобилизационных органов военкоматов и округа было около 10 суток для
отмобилизования частей и соединений. Пополнение людьми мы получили
сравнительно вовремя, но с обеспечением транспортом дело обстояло далеко не
благополучно. Большую часть автомашин корпус так и не получил, а прибывшие
машины оказались в плохом техническом состоянии. Организация противовоздушной
обороны находилась на удовлетворительном уровне. Костяк ПВО корпуса составляли
хорошо обученные 76-мм зенитные дивизионы кавалерийских дивизий и взводы
счетверенных пулеметов в полках. В первые же дни войны с корпусом довольно
хорошо взаимодействовало звено истребительной авиадивизии 9-й армии,
располагавшееся в засаде в районе Комрата. Служба воздушного наблюдения,
оповещения и связи (ВНОС) основывалась на зрительном наблюдении за воздухом, с
последующим звуковым сигналом на трубе или передачей по телефону, что не
соответствовало требованиям того времени. После отмобилизования 2-й
кавалерийский корпус имел следующую организацию. Для управления войсками
имелся небольшой подвижный штаб, передвигавшийся верхом или на автомашинах,
авиазвено связи, дивизион связи и комендантский эскадрон. Тыловых учреждений в
корпусе не было. Каждая из двух кавалерийских дивизий состояла из четырех
кавалерийских полков, танкового полка, конно-артиллерийского
пушечно-гаубичного дивизиона и 76-мм зенитно-артиллерийского дивизиона,
эскадрона связи и саперного эскадрона с инженерно-переправочным парком.
Кавалерийский полк состоял из четырех сабельных эскадронов, каждый из которых
давал при обыкновенном спешивании около 8 расчетов ручных пулеметов и не более
30_40 стрелков. Кроме того, в полку имелись пулеметный эскадрон с 16
пулеметами на тачанках, батарея 76-мм облегченных полковых пушек и
спецподразделения. В танковом полку насчитывалось около 50 танков БТ и 10
бронеавтомобилей. В конно-артиллерийском дивизионе была одна батарея 120-мм
гаубиц и три батареи 76-мм пушек. Накануне войны я отдыхал в одном из
санаториев Одессы. Изредка я заходил за новостями в штаб округа ввиду явно
тревожного международного положения. В субботу 21 июня утром, когда я зашел в
штаб округа, то оказалось, что основной его состав в этот день выехал на
учения. В отделах оставалось по 1_2 офицера, а большая часть штаба округа по
боевой тревоге убыла в Тирасполь, где развертывался будущий командный пункт.
Вернувшись в санаторий, я неожиданно встретил командующего войсками Одесского
военного округа генерал-полковника Черевиченко Я.Т., прибывшего также на
кратковременный отдых. В беседе с ним я спросил: _Не следует ли мне выехать в
корпус?_ Генерал Черевиченко ответил, что ехать в корпус нет необходимости,
так как штаб кавалерийского корпуса в учениях не участвует. На следующий день
началась война, о которой мы, отдыхающие санатория, узнали только из сообщения
по радио утром 22 июня. Характерно, что до моего отъезда, т. е. до 12 часов 22
июня, в военный санаторий, где отдыхало около 50 генералов и офицеров, никаких
распоряжений из штаба округа не поступало. Услышав по радио о начале войны,
они прервали свой отпуск по собственной инициативе, а не по распоряжению штаба
округа или начальника санатория. В штабе округа я узнал, что командующий ночью
уехал в Тирасполь. В кабинете заместителя начальника штаба полковника Кашкина
было шумно. Его осаждали посетители, главным образом из гражданских
организаций. Непрерывно раздавались телефонные звонки. Руководители учреждений
и предприятий просили дать оружие рабочим заводов для борьбы с десантами
противника, интересовались военной обстановкой, требовали какие-то пропуска и
т. п. Полковник Кашкин сообщил в общих чертах обстановку на границе и обсудил
мой маршрут в штаб корпуса. Хотя кратчайший путь из Одессы в Романовку, где
стоял штаб корпуса, проходил через Аккерман, ехать этим путем он не советовал,
так как имелись _почти точные сведения_ о высадке воздушного десанта близ
Одессы по дороге на Аккерман (ныне Белгород-Днестровский). Сведения эти, как
выяснилось в последующем, оказались ложными, но тогда мы вынуждены были с ними
считаться, и поэтому я без колебаний выбрал более дальний маршрут через
Тирасполь, Бендеры и далее на станцию Романовка (Бессарабская). На окраине
Одессы я обогнал одну из колонн 150-й стрелковой дивизии. Выступив по тревоге,
она спешила выйти в район, где _находился воздушный десант противника_. Хотя
старший офицер колонны сообщил, что разведка, высланная вперед, десанта не
обнаружила, я не рискнул ехать на Аккерман. Подъезжая к Тирасполю, я увидел
наши самолеты, замаскированные снопами скошенной пшеницы. Это были эскадрильи
армейской авиации 9-й армии. Своевременный перелет этих самолетов с основных
аэродромов на временные позволил сохранить значительную их часть. В Тирасполь
я приехал в 19 часов и сразу направился в штаб 9-й армии. В состав армии вошли
48, 35, 14-й стрелковые, 2-й и 18-й механизированные и 2-й кавалерийский
корпуса. Командующий армией генерал-полковник Черевиченко коротко информировал
меня о последних событиях, о задаче корпуса и строго предупредил о
недопустимости перехода войсками корпуса через пограничную реку Прут. Он
запретил даже вести разведку на западном берегу этой реки: _Ваша задача -
только оперативное прикрытие начавшейся вчера мобилизации с целью не допустить
вторжения противника на нашу территорию на фронте от Леово до Готешты_.
Зайдя к начальнику штаба генерал-майору Захарову М.В., чтобы подробней
ознакомиться с обстановкой, я узнал, что на многих участках государственной
границы попытки румынских войск переправиться на левый берег реки Прут
подразделениями от роты до батальона успешно отражены. Всюду шла
артиллерийская перестрелка. Авиация противника в течение ночи и утра
производила налеты на тыловые объекты наших войск. Наши войска занимали
позиции согласно плану оперативного прикрытия мобилизации. Более крупные
операции противник, по-видимому, проводил на львовском направлении, а также в
направлении Черновицы. И снова я в пути. Проезжая ночью Бендеры, слышу
протяжные паровозные гудки, в городе объявлена воздушная тревога. Ночью прошел
дождь, и моя машина с большим трудом продвигалась по раскисшей дороге. В
районе Тарутино я нагнал хвост колонны 5-й Блиновской кавалерийской дивизии,
которая форсированным маршем выдвигалась к государственной границе. Только к
10 часам утра 23 июня я, наконец, добрался до Романовки, где оставался второй
эшелон штаба корпуса, предназначенный руководить мобилизацией. Основной же
состав штаба переехал вперед и развернул командный пункт в виноградниках на
западной окраине Комрата. Начальник штаба корпуса полковник М.Д. Грецов,
оставшийся моим заместителем, четко и организованно провел подъем частей и
соединений корпуса по боевой тревоге. В штабе корпуса я ознакомился с
обстановкой. Оказалось, что в ночь на 22 июня по решению командующего и
благодаря своевременным распоряжениям начальника штаба округа генерал-майора
Захарова М.В. части корпуса, как и все войска округа, были подняты по боевой
тревоге примерно за час до начала вражеского обстрела. 9-я кавалерийская
дивизия успела развернуть часть сил вдоль границы по восточному берегу Прута и
занять предназначенную по плану для всего корпуса полосу прикрытия протяжением
по фронту свыше 40 км от Леово до Готешты. Эта дивизия совместно с
пограничниками с рассвета 22 июня вела бой на трех полковых участках. У Леово
оборонялся 5-й кавалерийский полк под командованием подполковника Яценко.
Против Фэлчиул вел бой с переправившимся на наш берег противником 108-й
кавалерийский полк, которым командовал полковник Васильев, подчинивший себе
пограничников в этом районе. 136-й кавалерийский полк под командованием
полковника Сладкова оборонял свой участок близ Готешты. 72-й кавалерийский и
30-й танковый полки дивизии находились в резерве в Качалин и были готовы
поддержать полки первого эшелона. 5-я кавалерийская дивизия, получив приказ
выдвинуться ближе к государственной границе, заканчивала марш и
сосредоточивалась в районе Баймаклия. С соседним слева 14-м стрелковым
корпусом имелся разрыв, достигавший 25 км. Наибольшую активность противник
проявлял в районе Фэлчиул на участке 108-го кавалерийского полка. Здесь в ночь
на 22 июня он потеснил наших пограничников, захватил два моста и предмостную
позицию на нашем берегу. О группировке противника в штабе корпуса было
известно только то, что против 2-го кавалерийского корпуса действуют части
одной румынской пехотной дивизии, усиленной артиллерией и танками. На подходе
предполагались еще неопределенные силы. На самом же деле, как теперь известно
ив трофейных документов, против корпуса были сосредоточены и развернуты в
первом эшелоне: 15-я, 35-я румынские пехотные дивизии и в резерве находилась
170-я немецкая пехотная дивизия. Боевые действия 2-го кавалерийского корпуса
на Южном фронте с 22 июня по 6 августа 1941 года Приказав командиру 9-й
кавалерийской дивизии ликвидировать предмостные позиции противника и подорвать
мосты через Прут, используя для этого, кроме 108-го кавалерийского полка,
находившийся в дивизионном резерве 72-й кавалерийский полк, я вместе со своим
заместителем по политчасти бригадным комиссаром Крайнюковым К.В. направился в
полки этой дивизии. Прибыв под Фэлчиул, где находились 108-й и 72-й полки,
мы узнали, что предмостная позиция на левом берегу Прута удерживалась
усиленным батальоном гвардейской румынской пехоты, который поддерживался с
западного берега огнем 7_9 батарей неприятельской артиллерии. Пехота
противника уже успела окопаться на предмостной позиции. Часть вражеских орудий
в районе мостов била прямой наводкой. Если учесть, что батальон румынской
пехоты в огневом отношении примерно соответствовал силам кавалерийского полка,
то выделенных мною сил в составе двух кавалерийских полков, роты
пограничников, пяти батарей конной артиллерии должно было хватить для решения
задачи. Кроме того, штаб 9-й армии организовал поддержку эскадрильей штурмовой
авиации (самолеты Р5). Дружными настойчивыми усилиями наших войск предмостная
позиция противника в районе Фэлчиул в упорных боях 24_26 июня была
ликвидирована. Этими боями умело руководил помощник командира 9-й
кавалерийской дивизии полковник (ныне генерал-лейтенант запаса) Осликовский
Н.С. При выполнении этой задачи прекрасно проявили себя солдаты и офицеры
108-го и 72-го кавалерийских полков, а также дивизионная артиллерия под
командованием подполковника Ярандина И.А. В ночь на 24 июня конными саперами
9-й кавалерийской дивизии был взорван шоссейный мост. Второй мост _
железнодорожный, удалось взорвать только в ночь на 26 июня. При взрыве этих
мостов особенно отличились боевая группа кавалеристов 72-го полка под командой
старшего лейтенанта Нестерова, взвод сержанта Седлецкого и пулеметный расчет
под командой солдата Мишеровского, а также доблестные конные саперы. За
успешную ликвидацию плацдарма в районе Фэлчиул Указом Президиума Верховного
Совета СССР 72-й и 108-й кавалерийские полки, а также 12-й отдельный
конно-артиллерийский дивизион были награждены орденами Красного Знамени.
Вечером 26 июня мы с бригадным комиссаром Крайнюковым проверили состояние двух
полков 5-й кавалерийской дивизии. 11-й кавалерийский полк этой дивизии под
командованием подполковника Зубова П.И. прошел за двое суток 170 км. Хотя люди
и лошади были очень утомлены, полк в целом выглядел бодро. На другой день при
посещении 5-го кавалерийского полка у Леово мы увидели наших кавалеристов и
пограничников, успешно отбивавших попытки противника переправиться на наш
берег; румынские войска на этом участке несли большие потери от нашего огня.
Вообще положение на всех боевых участках корпуса было настолько благоприятным,
что мы могли бы осуществить активные контрмероприятия против румынских войск,
но запрещение переходить через Прут, т. е. _нарушать госграницу_, оставшееся
еще в силе, обрекало нас на пассивные оборонительные действия. Части корпуса
только огнем и контратаками мелких подразделений отражали попытки противника
переправиться через Прут. На левом фланге корпуса в районе Готешты на участке
136-го кавалерийского полка противник также не раз безуспешно пытался
форсировать Прут. Особенно большие потери понес 6-й пехотный полк румын.
Количество захваченных нами румынских пленных превышало 100 человек. 2-й
кавалерийский корпус при поддержке авиации и пограничников успешно выполнял
задачу по прикрытию государственной границы в течение 9 суток. 1 июля нас
сменила подошедшая из Одессы 150-я стрелковая дивизия, которой командовал
генерал-майор Хорун И.И. После смены корпус к 2 июля был выведен в армейский
резерв в леса, южнее Кишинева. 2 июля началось наступление крупных сил
немецко-румынских войск, наносивших главный удар вдоль дороги Унгены-Бельцы.
Противнику удалось прорвать редкие боевые порядки нашей пехоты, и
правофланговые соединения 9-й армии были вынуждены отходить в направлении
Бельцы. Командование Южного фронта и 9-й армии решило для восстановления
положения нанести контрудар силами 48-го стрелкового, 2-го механизированного и
2-го кавалерийского корпусов по наступающему от Унгены противнику. Положение
наших сил и противника представлялось в следующем виде. Противник силами
трех_четырех дивизий прорвался со стороны Унгены и наступал на Бельцы. Кроме
того, двумя дивизиями он теснил единственную 95-ю стрелковую дивизию 35-го
стрелкового корпуса в направлении на Кишинев. Эта дивизия с 4 июля была
усилена 108-м кавалерийским полком 9-й кавалерийской дивизии. В районе Бельцы,
Распопены, Флорешты действовал наш правый сосед _ 48-й стрелковый корпус,
который вел бой с крупными силами противника. Общий замысел контрудара 9-й
армии формулировался так: _Из района Бельцы 48-й стрелковый и 2-й
механизированный корпуса наступают в направлении Бельцы, Флорешты с целью
разгромить противника у Флорешты и отрезать его от переправ р. Прут... 35-й
стрелковый корпус прикрывает кишиневское направление. 2-й кавалерийский корпус
с приданным мотополком пехоты с утра 9.7 наступает в направлении Флорешты, с
целью совместным ударом с 48-м стрелковым и 2-м механизированным корпусами
окружить и уничтожить противника в районе Флорешты, отрезав его от переправ
через р. Прут..._. 6_7 июля войска готовились к наступлению. 9 июля обе наши
кавалерийские дивизии уже вступили в бои с противником в районе Сынжерея (см.
схему). Против 5-й кавалерийской дивизии оказался авангард 50-й пехотной
дивизии немцев (123-й пехотный полк), а перед 9-й кавалерийской дивизией в
районе Чучуени, Кошкодены, Кишкарени развернулась 5-я пехотная дивизия румын.
Однако 10 июля из штаба 9-й армии мне сообщили, что намеченный контрудар
отменен, так как 2-й механизированный корпус не мог наступать из-за
несвоевременной подачи ему горючего. 2-му кавалерийскому корпусу было
приказано отходить за р. Реут. Но как теперь стало известно, причина отмены
контрудара вытекала из общего неблагоприятного положения наших войск _ правого
фланга 9-й армии и особенно войск 18-й армии, действовавшей севернее нашей
армии на Могилев-подольском направлении. Против нее еще 2 июля обрушился
главный удар 11-й немецкой и 3-й румынской армий, вследствие чего войска 18-й
армии вынуждены были отходить за Днестр. Командующий армией уточнил задачу
нашему корпусу, приказав прикрывать разрыв, образовавшийся между 48-м и 35-м
стрелковыми корпусами на участке Сынжерея, Кишинев, протяжение которого
составляло около 100 км. В этот разрыв устремлялись 5-я румынская, 50-я
немецкая пехотные дивизии и румынская танковая бригада. Меня удивило, что в
распоряжении командующего армией была сформулирована не только задача корпуса,
но подробно расписана задача каждой дивизии корпуса. Так, 5-й кавалерийской
дивизии приказывалось направиться _на прикрытие левого фланга 48-го
стрелкового корпуса_, а 9-я кавалерийская дивизия должна была _находиться
ближе к 35-му стрелковому корпусу и Кишиневу, прикрывая правый фланг 35-го
стрелкового корпуса_. Роль командира корпуса сводилась, таким образом, к
функции инспектора штаба армии. Если бы я точно выполнил этот приказ и
разъединил кавалерийские дивизии на 50_80 км одна от другой, то это означало
бы ликвидацию корпуса как боевого организма, так как дивизии были бы
пристегнуты к флангам стрелковых корпусов. Вследствие этого направление на
Оргеев оголялось, и противник захватом Оргеева создал бы сразу угрозу для
флангов обоих корпусов. Я решил не выпускать управление корпусом из своих рук,
дивизии не разъединять, а, используя их подвижность, вести бои и маневрировать
в интересах прикрытия флангов обоих стрелковых корпусов. Мне было совершенно
ясно, что такими действиями будет сковываться развитие маневра противника.
Дальнейшие события это подтвердили. Главные силы корпуса были сосредоточены в
районе Оргеева, а для непосредственного прикрытия (охранения) флангов
стрелковых корпусов выделялось по одному кавалерийскому полку. Разведка вскоре
донесла, что 50-я пехотная дивизия немцев и 5-я пехотная дивизия румын
действительно стремятся, используя разрыв между 48-м и 35-м стрелковыми
корпусами, выйти через Оргеев в район Кишинева. Чтобы этого не допустить, было
принято следующее решение: против 5-й румынской пехотной дивизии прикрыться
частью сил 9-й кавалерийской дивизии, а 5-й кавалерийской дивизией и 72-м
полком 9-й кавалерийской дивизии обрушиться на авангард 50-й пехотной дивизии
немцев. 14 июля произошел встречный бой на полях в 8_10 км севернее Оргеева
между последовательно развертывавшимися полками 5-й кавалерийской дивизии и
72-м кавалерийским полком с нашей стороны и вводившей батальон за батальоном
50-й пехотной дивизией немцев, двигавшейся на автомашинах. Я наблюдал этот бой
в бинокль и руководил им со своего командно-наблюдательного пункта на
возвышенности близ Оргеева. Обе стороны, вводя свежие силы, стремились
выиграть друг у друга северные фланги. После сильного дождя дороги раскисли,
вследствие чего действовавшие в конном строю полки и эскадроны 5-й
кавалерийской дивизии имели преимущество в маневре над противником,
двигавшимся на машинах и мотоциклах. Они удачно охватывали северный фланг
противника, но для развития охвата сил не доставало. Противник в свою очередь
контратаковал наш правый фланг. К сожалению, у нас в танковых полках уже не
оставалось танков. Упорный, кровопролитный бой длился весь день и закончился
только с наступлением темноты. Этот бой явился для корпуса первым тяжелым
испытанием, 5-я кавалерийская дивизия потеряла около 500 человек убитыми и
ранеными. 50-я пехотная дивизия немцев понесла также крупные потери. В ходе
боя 14 июля 1941 года было совершено много героических подвигов пулеметными
расчетами, сабельными отделениями, взводами, эскадронами в артиллерийскими
батареями. Вот, например, как об этом пишет пулеметчик 72-го кавалерийского
полка тов. Мишин Ф.А.: _Бой длился весь день. Нам пришлось вступать в бой с
четырьмя группами противника численностью по 25_35 автоматчиков. С каждой
группой наш пулеметный расчет вел неравный бой и выходил победителем.
Численность этих групп, если их сложить вместе, доходила до 130 человек и вряд
ли из них осталась в строю одна десятая часть. Двух товарищей в этих схватках
мы потеряли, а трое, т. е. я, Потемкин и Яворенко, остались в живых. Все трое
были ранены, двое легко, а Яворенко тяжело и не мог двигаться без нашей
помощи_. В бою была разгромлена специальная рота противника, имевшая по
донесениям наших солдат стальные нагрудники, висевшие на шее. Рота, эта
заблудилась в кукурузе и попала под фланговый огонь пулеметного эскадрона
72-го кавалерийского полка. Большая часть ее была перебита, а остатки сдались
в плен. Наши зенитчики в этот день также отличились. Они сбили 4 пикирующих
бомбардировщика, систематически бомбивших мост у Оргеева. Из штаба 9-й армии в
течение трех суток не поступало ни новых задач, ни информации. Данные об
обстановке у соседей мы добывали сами. После убытия начальника штаба генерала
Захарова М.В. (генерал Захаров М.В. 13 июля 1941 года был назначен начальником
штаба главкома северо-западного направления) управление войсками 9-й армии
заметно ухудшилось. В начале июля, когда штаб нашего корпуса находился в 30 км
от Кишинева, связь со штабом армии поддерживалась только по радио и
самолетами, так как у штаба армии, располагавшегося около Тирасполя, не
хватало телефонного кабеля. Связь по радио действовала нерегулярно, и по
приказу командующего армией мне пришлось с двумя мотоциклистами и
радиостанцией с 3 по 6 июля находиться в Кишиневе на командном пункте
командира 35-го стрелкового корпуса комбрига Дашичева И.Ф., выполняя роль
передаточной инстанции. К 14 июля 35-й стрелковый корпус оставил Кишинев, а
48-й, в соответствии с приказом командующего армией, начал отход от Бельцы на
Рыбницу. Левому флангу 2-го кавалерийского корпуса стала угрожать дивизия
противника, двинувшаяся по шоссе Кишинев _ Оргеев. Не получая новой задачи из
штаба 9-й армии, я решил продолжать сковывать действия дивизий противника
подвижной или маневренной обороной с контратаками небольших сил. Подвижная
оборона кавалерийского корпуса, имевшего лишь две дивизии, была организована
следующим образом. Одновременно занимались два оборонительных рубежа, один
позади другого и готовился третий. Первый рубеж заняла 9-я кавалерийская
дивизия на широком фронте, а второй _ 5-я кавалерийская дивизия. Этот
тактический прием целиком себя оправдал. Так, 9-я кавалерийская дивизия, имея
один полк в резерве, более суток отбивала вражеские атаки, сама контратаковала
противника силами до полка. Когда ее возможности исчерпывались и она отходила,
то наступавший противник встречал готовые для обороны полки 5-й
кавалерийской дивизии. 16 июля наши разведчики захватили в плен офицера штаба
5-й румынской пехотной дивизии с боевым приказом. Из этого приказа было видно,
что противник намеревался продолжать наступление силами 50-й и 72-й немецких
пехотных дивизий, румынской танковой бригадой и частями 5-й пехотной дивизии
румын. 17 июля совершенно неожиданно на усиление 2-го кавалерийского корпуса
по распоряжению командарма прибыла 15-я Сивашская мотострелковая дивизия. Ею
тогда командовал мой однофамилец генерал-майор Белов Н.П., позже погибший в
бою. Я принял решение на контратаку силами двух дивизий (5-й кавалерийской и
15-й мотострелковой) против 5-й пехотной дивизии румын. Однако противник,
по-видимому, разведал наши намерения и начал отход на Оргеев. Мы восприняли
это как попытку заманить нас под фланговые удары прочих дивизий противника,
поэтому от глубокого преследования 5-й пехотной дивизии отказались. Для
преследования и разведки были высланы небольшие отряды. На другой день вечером
в корпус приехал генерал-полковник Черевиченко и приказал отвести дивизии
корпуса на восточный берег Днестра. Два моста (один на понтонах, другой на
подручных средствах) были наведены у Крыулян армейским понтонным батальоном
под командованием капитана Андреева. В течение ночи с 18 на 19 июля, а также и
утром все три дивизии корпуса без помех со стороны противника переправились
через Днестр и сняли мосты. После переправы 15-я мотострелковая дивизия
вернулась в свой 2-й механизированный корпус, а наш корпус получил задачу
удерживать оборонительную полосу на Днестре. Центр полосы находился у
Дубоссар. 5-я кавалерийская дивизия 19 июля заняла часть Тираспольского
укрепленного района протяженностью около 20 км, а 9-я кавалерийская дивизия
была выведена в корпусной резерв. Это едва ли не единственный случай в
истории, когда конница была использована в качестве полевого заполнения между
долговременными огневыми сооружениями укрепленного района. Его гарнизоны были
подчинены командиру 5-й кавалерийской дивизии. 5-я кавалерийская дивизия,
батальоны и артиллерия укрепленного района в течение трех суток успешно
отражали отдельные попытки противника переправиться через Днестр. 22 июля
дивизию сменили части подошедшей 30-й горно-стрелковой дивизии под
командованием полковника Гончарова. На следующий день был получен приказ о
немедленной переброске корпуса в направлении Котовска. Обе дивизии начали
выдвижение на север для действий на стыке 9-й и 18-й армий. 24 июля
командующий армией поставил 48-му стрелковому корпусу наступательную задачу _
разгромить балтинско-кодымскую группировку противника и оказать помощь
действующим севернее 18-й армии 6-й и 12-й армиям, попавшим под угрозу
окружения. 2-й кавалерийский корпус должен был занять исходное положение на
правом фланге 9-й армии, фронтом на северо-запад. В разрыв фронта между 9-й и
18-й армиями вклинился 30-й армейский корпус противника и захватил частью сил
Балту. 28 июля 5-я кавалерийская дивизия, занимавшая исходное положение на
правом фланге корпуса, успешно атаковала противника в 3_5 км западнее Балты,
застигнув его врасплох, и силами 11-го кавалерийского полка, которым
командовал подполковник Зубов, стала его преследовать. Этот полк продвинулся
на 15_20 км. Был потрепан штаб 198-й немецкой пехотной дивизии, немцы бросили
несколько танков без горючего около 40 мотоциклов, сотни велосипедов, десятки
машин и другое военное имущество. Враг потерял только одними убитыми до 300
человек. Очень успешно действовал эскадрон 96-го кавалерийского полка, который
просочился ночью в тыл врага и тем облегчил наступательную задачу 5-й
кавалерийской дивизии. Однако в это время на левом фланге корпуса 9-я
кавалерийская дивизия, имея разрыв со своим соседом слева (150-я стрелковая
дивизия), получила удар противника силами двух пехотных батальонов с танками в
свой фланг и тыл. Два ее кавалерийских полка были отброшены. Это помешало нам
использовать главные силы 5-й кавалерийской дивизии для преследования
противника, так как потребовалось оказывать помощь 9-й кавалерийской дивизии
для восстановления положения. Я надеялся привлечь для помощи 9-й дивизии ее
соседа слева _ 150-ю стрелковую дивизию. Но, приехав в ее штаб, из беседы с
командиром дивизии генералом Хоруном я узнал, что в дивизии осталось только
два полка, так как третий полк убыл, и что на помощь этой дивизии надеяться
нельзя. Приходилось рассчитывать только на свои силы. К счастью, противник не
решился развивать свой успех на левом фланге корпуса; более того, ночью оба
вражеских батальона начали отходить на север. К утру 29 июля положение 9-й
кавалерийской дивизии удалось полностью восстановить. К этому времени сначала
один, а затем два полка 5-й кавалерийской дивизии (96-й и 131-й) были связаны
боем по овладению Балтой. Выяснилось, что положение 18-й армии весьма
неустойчиво. В разрыв между 18-й и 9-й армиями настойчиво вклинивались дивизии
противника. Захватив Балту, они создавали угрозу флангу 2-го кавалерийского
корпуса. Оставлять Балту в руках противника было опасно. 29 июля
подразделениями 96-го и 131-го кавалерийских полков под командованием
полковников Есаулова и Синицкого противник был выбит из Балты. По убитым
солдатам мы установили, что Балта занималась частью сил 289-й немецкой
пехотной дивизии. По приказу 9-й армии от 1 августа 2-й кавалерийский корпус
получил оборонительную задачу удерживать район Пасат, Балта. Вся 9-я армия
тоже перешла к обороне. Но уже 2 августа наш корпус был подчинен командующему
войсками Южного фронта генералу армии Тюленеву И.В. и получил от него задачу
сосредоточиться южнее Первомайска. 4 августа, когда корпус совершал марш от
Балты на Первомайск, я с небольшой группой офицеров штаба и комиссаром корпуса
Крайнюковым поехал на машине в штаб 18-й армии. Хотя корпус и не был подчинен
командующему этой армией генерал-лейтенанту Смирнову А.К., я считал своим
долгом, как младший по должности, представиться ему, узнать обстановку и
договориться о взаимодействии. Генерал Смирнов ознакомил меня с обстановкой
и предложил план взаимодействия, согласно которому отход на юг должен был
осуществляться по рубежам, с указанием сроков удержания каждого рубежа. 18-я
армия должна была отходить вдоль правого берега Буга, и командарм просил
прикрыть его правый фланг силами 2-го кавалерийского корпуса. Не получив еще
конкретной задачи из штаба фронта, я дал на это свое предварительное согласие,
но одновременно сказал, что при изменении задачи корпуса командующим войсками
фронта я сообщу об этом генералу Смирнову. К вечеру того же дня в корпусе была
получена новая задача от генерала армии Тюленева И.В. Она несколько отличалась
от той, о которой я договорился с генералом Смирновым. Различие заключалось с
том, что теперь 2-й кавалерийский корпус должен был прикрывать правый фланг
18-й армии не только на правом (западном) берегу Буга, но и на левом
(восточном). Это изменение было согласовано с генералом Смирновым.
Обстановка тем временем усложнилась. Первомайск уже был занят частями 14-го
моторизованного корпуса противника. Вражеские дивизии теснили 18-ю армию на юг
от Первомайска, ясно показывая свое намерение глубоко охватить правый фланг
18-й армии. Дорога из Первомайска на Николаев проходила через Вознесенск, т.
е. по левому берегу Буга. Это означало, что если противник займет Вознесенск и
двинется на Николаев, то главные силы войск Южного фpoнтa будут прижаты к
Черному морю и отрезаны с востока. Я понял задачу, поставленную мне
командующим фронтом, как требование разделить корпус на две части. Одну
дивизию (9-ю) я решил переправить через Буг по мосту у Вознесенска для занятия
обороны фронтом на север против противника, ожидавшегося из Первомайска по
левому (восточному) берегу реки. 5-ю кавалерийскую дивизию оставил на правом
берегу Буга для тесного тактического взаимодействия с 18-й армией. К вечеру 4
августа 5-я кавалерийская дивизия находилась уже у Врадиевки, а 9-я
кавалерийская дивизия _ у Трикраты. Здесь я встретил полки 96-й
горно-стрелковой дивизии. От начальника штаба этой дивизии полковника
Владимирова я узнал, что после удара по тылу 18-й армии под Первомайском
значительная часть сил этой армии еще не приведена в порядок. 5 августа 9-я
кавалерийская дивизия начала выдвижение через мост у Вознесенска на левый
берег Буга. Я был обеспокоен, успеет ли она занять Вознесенск до подхода
танковых соединений противника и сможет ли выйти к первому оборонительному
рубежу, намеченному несколько севернее Вознесенска, где имелось выгодное для
обороны дефиле. В передовом отряде 9-й кавалерийской дивизии двигался 72-й
кавалерийский полк под командованием подполковника Баумштейна. Этот полк, так
же как и другие два полка дивизии, без всяких помех со стороны противника
переправился через Буг. Однако 6 августа, не дойдя до намеченного
оборонительного рубежа, 72-й кавалерийский полк подвергся нападению танков
противника и был отброшен и даже рассеян. Танковые части противника
устремились на Вознесенск и отбросили остальные два полка 9-й кавалерийской
дивизии, уже переправившиеся через Буг, вместе со штабом дивизии и ее
командиром к поселку Вознесенскому, находившемуся северо-восточнее
Вознесенска. Четвертый полк этой дивизии (136-й) переправиться через Буг не
успел и остался на правом берегу. В боях под Вознесенском погиб начальник
политотдела корпуса полковой комиссар Новиков, выезжавший в 136-й
кавалерийский полк. _Пикап_, на котором находились тов. Новиков со своим
помощником по комсомолу тов. Севериным, въехал в деревню, только что
захваченную немцами. Новиков и Северин выскочили из машины и начали
отстреливаться. Комиссар Новиков был убит. Все попытки красноармейцев вытащить
его тело из-под огня оказались безуспешными. Удалось только вынести тяжело
раненного тов. Северина. Единственный для нас мост через Южный Буг,
находившийся у Вознесенска, был захвачен противником. В этой трудной
обстановке, имея радиосвязь и связь самолетом с командиром 9-й кавалерийской
дивизии, я приказал ему вначале главными силами дивизии все-таки занять тот
оборонительный рубеж, на который не успел выйти 72-й кавалерийский полк. Я
предполагал, что к Вознесенску прорвались небольшие силы танков противника,
поэтому 9-я кавалерийская дивизия, заняв рубеж севернее Вознесенска, отрежет
прорвавшиеся танки противника от их главных сил в Первомайске. Но как
выяснилось позднее, 72-й кавалерийский полк подвергся удару главных сил 16-й
танковой дивизии немцев. Это была встреча сил, не идущих ни в какое сравнение.
Командир 9-й кавалерийской дивизии полковник Бычковский сообщал по радио
тревожные сведения об усилении противника со стороны Первомайска. В этих
условиях я решил скорее переправиться на левый берег Буга всеми силами корпуса
и не допустить дальнейшего прорыва противника из Вознесенска на юг к
Николаеву, где размещался штаб Южного фронта. Проинформировав о своем решении
командующего 18-й армией и доложив о нем командующему войсками Южного фронта,
я со штабом корпуса стал выяснять, где же находятся переправочные парки наших
обеих дивизий. В штабе кавалерийского корпуса по штату не имелось начальника
инженерной службы, и эту функцию пришлось выполнить офицерам штаба, которые
успешно справились с организацией переправы. Переправочные парки вместе с
тылами дивизий нашлись на левом берегу Буга, и 8 августа мост протяжением
около 200 м был наведен. Основным средством для наведения моста были паромы на
лодках А-3 и временные мостки на козловых опорах. Пока наводился мост у Новой
Одессы, я обдумывал варианты возможного развития событий. В случае если
немецкие танки двинутся на юг, намечалось, что 9-я кавалерийская дивизия всеми
своими силами должна будет ударить с востока на запад, т. е. во фланг
противнику. Но танки противника двигаться от Вознесенска на юг на Николаев не
торопились. Когда мост был наведен, я перешел на левый берег Буга. Сразу же за
мной, ведя в поводу лошадей, приступил к переправе 96-й кавалерийский полк 5-й
кавалерийской дивизии под командованием своего боевого командира полковника
Есаулова. Наша зенитная артиллерия и счетверенные зенитные пулеметы находились
наготове, прикрывая переправу. Однако авиация противника не появлялась. Вслед
за 96-м кавалерийским полком переправился 136-й кавалерийский полк 9-й
кавалерийской дивизии, который должен был присоединиться к своей дивизии.
Затем переправились остальные части 5-й кавалерийской дивизии. К исходу дня
весь кавалерийский корпус оказался на левом берегу Буга. По просьбе генерала
Смирнова я дал распоряжение сохранить мост и для 18-й армии, у которой своих
переправочных средств уже не осталось. 9 августа все наши соединения и части
были уже на левом берегу Буга и корпус мог прикрыть направление на Николаев.
Попытки небольших танковых сил противника прорваться на юг успешно отражались
нашими артиллеристами. Свои крупные силы командование противника не решилось
бросить на Николаев, так как, видимо, опасалось наших резервов,
развертывавшихся западнее Днепропетровска. На усиление корпуса были посланы
добровольцы, организованные в отряды, и даже полки из числа граждан УССР. Из
Николаева прибыл вполне сколоченный кавалерийский полк из добровольцев _
старых кавалеристов, в большинстве своем коммунистов, участников гражданской
войны. Полк был сформирован по указанию ЦК КП(б)У и члена Военного совета
юго-западного направления тов. Хрущева И.С. Командовал полком тов. Плоткин.
Этот полк в последующих боях показал себя с самой лучшей стороны. 10 августа
корпус получил задачу по прикрытию правого фланга 18-й армии, отошедшей на
левый берег Южного Буга. В итоге боевой деятельности 2-го кавалерийского
корпуса надо отметить следующее. У нас, кавалеристов, сложилось мнение, что
корпус более целесообразно использовался, когда находился в непосредственном
подчинении командующего фронтом. Во фронте о корпусе больше заботились не
только в материальном отношении, но при постановке боевой задачи его усиливали
танками, авиацией, а иногда и пехотой. Если же корпус попадал в подчинение
армии, то о его усилении обычно не думали. Наоборот, пытались даже
воспользоваться автомашинами, тракторами, некоторыми средствами связи,
принадлежавшими корпусу, а то и целыми подразделениями кавалеристов для
охраны, разведки и прочих нужд. В подобных случаях взаимоотношения с
командующим армией и его штабом становились натянутыми. Основными задачами
боевой деятельности 2-го кавалерийского корпуса были: оборонительные действия
в составе армии во взаимодействии с другими соединениями армии; наступление на
фланге армии в первом эшелоне совместно со стрелковым корпусом в порядке
выполнения плана армейского контрудара; удержание водного рубежа на Днестре
совместно с гарнизоном укрепленного района до подхода пехоты; прикрытие фланга
армии при отходе. Несмотря на уставное положение, предусматривавшее конные
атаки, части корпуса твердо держались правила: маневрировать на коне, вести
бой пешком. Конные атаки вследствие усиления огня в бою отошли в славное
прошлое гражданской войны. Корпус являлся легко управляемым подвижным
соединением, и его наиболее сильное качество заключалось в способности к
маневру. В первые месяцы войны при отсутствии сплошного фронта создавалась
возможность для маневра. В коннице не любили оборону, и поэтому наиболее
слабым местом оказалась инженерная подготовка, и в первую очередь
самоокапывание. На каждую оборонительную задачу обычно смотрели как на
кратковременную, предпочитая использовать природные складки местности, нежели
рыть окопы. Подобная недооценка инженерного оборудования местности приводила в
ряде случаев к излишним потерям от огня артиллерии и ударов авиации
противника. Наши наступательные действия часто носили характер
кратковременного удара. Если же противник оказывал упорное сопротивление,
особенно в населенном пункте, то наступление скоро выдыхалось. Сказывалось
недостаточное количество артиллерии и отсутствие танков. В конце июля из штата
кавалерийских дивизий были изъяты танковые полки, а в конце августа_зенитные
дивизионы, что отрицательно сказалось на боевых возможностях корпуса как в
оборонительных боях, так и при проведении контратак и контрударов. Задачи по
прикрытию фланга мы осуществляли как наступательными, так и оборонительными
действиями. 2-й кавалерийский корпус не раз прикрывал фланги своих войск
активно, в виде контрударов и даже во встречном бою. Но когда в корпусе не
осталось танков, мы уже не могли наступать против вражеских танковых частей.
Днем было выгоднее встречать танки противника на оборонительном рубеже и огнем
артиллерии с места отражать их атаки. Ночью мы иногда сами нападали на
небольшие танковые подразделения и части. Но это бывало редко, так как, кроме
противотанковых гранат, при ночном нападении на вражеские танки мы не имели
надежных противотанковых средств, даже противотанковых ружей. Что касается
передвижений корпуса, то в первые недели войны, когда мы еще не испытывали на
себе массированных налетов авиации противника, марши, как правило, совершались
днем. Но после того, как немецкая авиация стала нас бомбить, пришлось перейти
к ночным переходам, что спасало от больших жертв. Необходимо также высказать
несколько замечаний по вопросам организационным и материально-техническим,
значительно влиявшим на боевую деятельность корпуса. Крупнейшим недочетом
штатной организации корпуса и дивизии было отсутствие разведорганов. В ходе
войны приходилось создавать импровизированные разведэскадроны и разведотряды,
ибо в динамичной, часто меняющейся обстановке без своей специально
организованной разведки обойтись было невозможно. Имевшиеся у нас гаубицы были
слишком тяжелы, и их пришлось перевести с конной тяги на тракторную. Но так
как тракторы тихоходны, то маневренность артиллерии понизилась. Если 76-мм
орудия дивизионной артиллерии вполне отвечали боевым требованиям, то 76-мм
полковые пушки оказались слабыми как для борьбы с танками, так и для боя
вообще. Танковые полки в кавалерийских дивизиях были вооружены танками БТ-5 и
БТ-7, у которых моторесурсы уже находились на исходе. Имелись планы
перевооружения новыми танками Т-34, но до начала войны они реализованы не
были. В результате уже вскоре после начала военных действий танки стали
выходить из строя по техническим неисправностям и ударная сила дивизий резко
снизилась. Недостатком личного вооружения было отсутствие автоматов. Впрочем,
на втором месяце войны у нас появилось довольно большое количество трофейных
немецких автоматов. Древнейшее оружие кавалерии _ шашки стали очень скоро
исчезать из обихода кавалеристов, так же как и штыки у пехотинцев.
Солдат-практик оказался прав, отвергая клинок и штык. Дивизии корпуса в первые
две недели не имели недостатка ни в боеприпасах, ни в горючем, ни в
продфураже. Но в дальнейшем, когда частям корпуса пришлось неоднократно
совершать форсированные марши по плохим, разбитым дорогам, когда пошли частые
дожди, начались перебои с подвозом средств снабжения, корпус стал испытывать
нехватку горючего и артиллерийских боеприпасов. Все это, конечно, не могло не
отразиться на его боеспособности.
Источник: "Военно-исторический журнал"(взято с сайта "РККА")
-----------------------------------